К Дню пограничника!

 

   Снова приближается для меня священный день, 28 мая — День пограничника. Не стану утомлять вас, мои дорогие читатели, очередными признаниями в любви и гордостью к этой службе, не стану рассказывать, что частичка моей души навсегда осталась там, в далекой юности, на заснеженных заставах Северо-западного пограничного округа. Я просто в очередной раз в этот день напишу пост о пограничниках. В этом году выбор не простой. С одной стороны, я в прошлом году начал рассказ о действиях пограничников на полях Великой войны (1914-1918 гг), прервав рассказ на самом интересном, а именно на 1916 годе. С другой стороны, в этом году вся страна отмечает восьмидесятилетие победы. А эта самая победа была рождена именно в июне 1941-го. Тем более, что текущий год полностью зеркалит 1941, т.е. 22 июня также выпадет на воскресенье. Насмерть тогда встали на пути врага пограничники. Тяжелая парням досталась доля. Кто-то продержался несколько минут, а кто-то несколько месяцев. Ну и, наконец, личных интересных воспоминаний о службе осталось еще немало. В общем, немного поразмыслив и решив, что не последний раз встречаю я этот праздник, решил поддаться эйфории юбилея и посвятить этот пост июню 1941-го. Решил рассказать о поразительном, но не единичном случае для начала войны, когда пограничники не только оборонялись, но и наступали, отбивали у нацистов наши города. Сегодня речь пойдет о Перемышле, о действиях 92-го перемышльского Пограничного отряда войск НКВД СССР.  

       ***

    Перемышль в 1941 году — это пограничный город, разделённый на две части рекой Сан. Западная его часть находилась в Генерал-губернаторстве, в Германском рейхе. Восточная входила в состав СССР.

Вечером 21 июня 41-го в Перемышле царило веселье. Всё сияло, слышался смех, танцы и прочие гуляния вывели на улицу множество народу, но так было лишь на правобережной, советской его части. В кварталах на левом – немецком – берегу реки Сан было темно и тихо, хотя обычно всё было иначе. Не нужно было особой наблюдательности, чтобы понять ненормальность этой тишины, однако те, кто догадывался, молчали. Точно по расписанию от станции Перемышль в сторону границы отошёл поезд с горючим и строевым лесом. Дежурный городской комендатуры позвонил на сопредельную территорию, спросил, почему нет встречного поезда из Германии. Ему ответили: «Ждите утром».

После полуночи начальнику погранотряда (подполковнику Тарутину Я.И. ) передали, что в нашу сторону города перебрался поляк, сообщивший, что утром начнётся война. Срочно информация была передана в штаб расквартированной по близости 99-й стрелковой дивизии.

 

Комдив Дементьев Н.И. срочно созывает совещание, во время которого послышались взрывы. Германская артиллерия била с высокого левого берега по намеченным целям – штабам, комендатурам, вокзалу, после чего город начала бомбить авиация. Гражданские и военные выбегали из домов и казарм, где погибали от осколков. Но паника царила далеко не везде. Дементьев отдаёт распоряжение: вывести полки, стоявшие в двенадцати километрах от Перемышля, на рубежи обороны и срочно начать эвакуацию семей командиров и населения.

Лишь в девять утра полковнику Дементьеву позвонило руководство, чтобы сообщить: «Это война!»

К этому времени счёт погибшим пограничникам, красноармейцам и жителям города шёл на сотни.

Дивизия находилась за городом, так что главный удар пришёлся на 92-й пограничный отряд. Бойцы не знали, что против них брошены части одной из самых сильных дивизий врага – 257-й Берлинской, в числе первых вступившей в Париж. А кроме неё, была ещё 101-я дивизия, которая в полтора раза превосходила по численности нашу 99-ю. Город имел стратегическое значение, через него шли железная и шоссейная дороги.

      Один из первых боёв начался на мосту. Туда отправили с группой бойцов лейтенанта-пограничника с 14-й заставы Петра Нечаева. Пограничники дождались, когда фашисты пересекут красную линию на середине моста, то есть государственную границу, и лишь тогда открыли огонь.

Пограничников атаковали восемь раз до полудня, не только по мосту, но и вплавь на резиновых лодках.

 В разгар боя лейтенант Нечаев взорвал гранатой себя и обступивших его нацистов. Ещё одна схватка шла недалеко от реки, где один из полков Вермахта после переправы натолкнулся на 250 бойцов, которых немцы сочли курсантами. Как пишет немецкий историк П. Каррель, они «оказали отчаянное сопротивление. Только после усиленного обстрела позиций из стрелкового оружия и артиллерии на этом участке удалось продвинуться». Кто это был, толком не понять, живых, похоже, не осталось. (Я предполагаю, что это бойцы 150-го отдельного пулеметного батальона из гарнизона ДОТов Перемышля, так как ни одного военно-учебного заведения в городе не было, соответственно, не могло быть и курсантов). В это время секретарь Горкома Орленко создаёт первый в ту войну отряд народного ополчения. Взломали дверь в военкомате, нашли 200 винтовок в консервационной смазке. Чистили кто чем: бумагой, занавеской, скатертями, снимали с себя нательные рубахи. Патронов нашлось по 70-80 на бойца. Вскоре отряд в 207 человек – железнодорожники, служащие, директор краеведческого музея, ставшая медсестрой, – вступили в бой и понесли первые потери. Красноармейцы, пограничники, милиционеры, ополченцы дрались на улицах против врага, который превосходил их численностью в 15-20 раз, не говоря о танках и артиллерии. В 12:00 22 июня 1941 года подполковник Тарутин получил приказ на отход. Штаб отряда и 4-ая комендатура сосредоточились в селе Ниженковичи в 12 км восточнее Перемышля. 

К трём часам дня большая часть города была потеряна, но дрались не зря, позволив 99-й дивизии подтянуть силы и занять оборону недалеко от города. Вечером один из полков Дементьева, 4-я комендатура пограничников и сводный батальон из ополченцев, бойцов полка НКВД, бойцов двух застав получили приказ контратаковать, уничтожив группировку гитлеровцев в восточной части Перемышля. Сводный батальон возглавил старший лейтенант пограничник Григорий Поливода, опытный командир, – ему жить оставалось месяц с небольшим, но не здесь, в Перемышле, ждала его смерть.

Всю ночь подвозили боеприпасы и вели разведку в поисках слабых мест у врага. Переводчик 92-го пограничного отряда Богданов четыре раза ходил в тыл фашистов, лично уничтожил двух штабных офицеров и принёс карты, форму, документы. Из четвёртого рейда он не вернулся, попав в засаду. Комдив Дементьев к этому времени полностью определился, как бить врага, – в боевой обстановке он чувствовал себя как рыба в воде. В штабе корпуса командующий генерал Снегов сказал ему: «Николай Иванович, ваша дивизия – наша главная сила. Сможете ли вы вместе с погранотрядом обеспечить освобождение занятой противником территории?» – «Сможем!»

План наступления составили вместе с командиром пограничников подполковником Яковом Тарутиным, архангелогородцем из Шенкурского района. Утром мощный удар по врагу нанёс гаубично-артиллерийский полк дивизии. Его поддержали миномётчики. Немцы этого совершенно не ожидали. Разумеется, сопротивлялись, но батальон Поливоды остановить не смогли. К 17 часам 23 июня правобережная часть Перемышля была полностью освобождена от противника.

 Более того, одна из рот батальона Поливоды ворвалась в немецкую часть города на левом берегу, то есть на территорию Рейха. Пробившись к базарной площади и захватив здание местного гестапо (освободив томящихся там узников), бойцы водрузили красный флаг над зданием городского совета, прообразуя то, что случится в мае 45-го. На советскую сторону вернулись лишь на следующий день. Мировая пресса сообщала: «Русская контратака. Отбит Перемышль», «Перемышль снова в советских руках», «Русские ведут контрнаступление». В городе оставались семьи пограничников, армейцев, советских работников, которых не успели полностью эвакуировать. Кроме того, большая еврейская община, не до конца ещё осознавшая, что её ждёт гибель. Ещё ночью эти люди пребывали в отчаянии, уже начались аресты – и вдруг освобождение. Многие горожане вышли строить оборонительные сооружения. Второй раз врасплох Перемышль было не застать. Все понимали: это ненадолго, на других участках немцы слишком глубоко вклинились в нашу оборону. Но главную задачу бойцы выполнили, задержав противника на этом направлении на пять дней. К тому же за это время из города смогли эвакуировать всех, кто пожелал.

      Наши части удерживали город до 27 июня, ломая немцам их «Барбароссу». Бои почти не прекращались, особенно тяжёлым выдалось 25 июня, когда врага удалось отбросить огнём в упор из наших пушек-сорокапяток. Лишившись эффекта внезапности, фашисты имели теперь дело с людьми, почувствовавшими вкус победы. Против них стояли одна из лучших дивизий РККА и около двух тысяч пограничников, которые продержаться могли ещё долго. Но прорыв немцев ко Львову грозил окружением – нужно было уходить. В 6 ч. 15 мин., 27 июня, комендант города Григорий Поливода увёл из Перемышля свой геройский сводный батальон, вышли и остальные. Немцы появились часа через два, осторожно крались по улицам израненного города, опасаясь засады. Но, как выяснилось, ушли не все, на своих постах остались гарнизоны дотов. Точно неизвестно, почему они остались, возможно, должны были прикрывать отступление? Возможно, в суматохе боя не получили во время приказ? Они сражались ещё несколько дней. Немцы бросили против советских укреплений батальон огнемётных танков. Их задачей было прикрыть сапёров, которые должны были установить фугасы. Одно из немецких донесений свидетельствует, как всё происходило: «Сапёры смогли достичь назначенных целей, заложить и подорвать фугасные заряды. Доты были сильно повреждены огнём 88-мм орудий и могли вести огонь только периодически. Огнемётные танки смогли приблизиться к дотам почти вплотную. Защитники дотов оказывали отчаянное сопротивление. Два огнемётных танка были подбиты 76-мм пушкой из дота. Оба танка сгорели, но экипажи успели покинуть подбитые машины. Огнемётным танкам так и не удалось поразить доты. Горючая смесь не могла проникнуть сквозь шаровые установки внутрь дота. Защитники укреплений продолжали вести огонь…»

Дольше всех – ещё сутки – продержался дот под Замковой горой на берегу Сана. В первый день войны его 76-мм орудие било немцев на мосту, уничтожило товарный состав противника и нефтехранилище. Командовал этой маленькой крепостью младший лейтенант Чаплин. Дата гибели гарнизона – 30 июня.

Ну, а что происходило на других участках 92-го погранотряда? Что же представлял из себя 92-й отряд к 22 июня? В июне 1941 года отрядом командовал подполковник Тарутин Яков Иосифович, под его началом было 5 комендатур (21 линейная и 5 резервных застав), маневренная группа. Всего в отряде было 2 185 человек, которые несли охрану границы на участке в 215 км по реке Сан. На вооружении каждой заставы помимо винтовок имелось по 2 станковых и 4 ручных пулемета. Противотанковых средств отряд (кроме связок РГД) не имел, так как планировалось, что в случае немецкого вторжения, пограничные укрепления займут части Красной Армии.

С началом войны заставы вступили в бой и дрались отчаянно. Напомню, что ни одна погранзастава не сдалась, не отступила без приказа, хотя немцы имели минимум четырёхкратное превосходство, а местами оно доходило до сорока раз. Когда от гарнизона 15-й заставы 92-го погранотряда у деревни Трумпининкай осталась лишь горстка бойцов с пулемётом, они выпустили на врага тринадцать пограничных собак, потом ударили из всех стволов. Ошеломлённые, немцы вновь откатились назад. На прорыв границы им отводилось тридцать минут, а потребовалось вдесятеро больше, и это ещё было удачей, потому что заставу не успели укрепить. Крепостью её сделало мужество защитников. 1-ая комендатура подверглась нападению противника силами до 200 танков. Сведений о ней штаб погранотряда не имел. 2-ая комендатура подверглась нападению превосходящих сил противника, но успешно его отразила. Кроме того пограничники переходили в контратаки и нанесли большие потери врагу. 3-ая комендатура с 4 часов 15 минут 22 июня 1941 года вела непрерывный бой с противником. 9-ая и 10-ая погранзаставы при этом успешно переходили в контратаки. Нашим бойцам противостоял батальон СС, который наши воины обратили в бегство. 4-ая комендатура вела бой непосредственно в Перемышле и также успешно. На участке 5-ой комендатуры противник активности не проявил. С 26 по 28 июня все части погранотряда стекались к штабу в село Ниженковичи, сюда же подошли 2-ая, 3-ая и 5-ая комендатуры. О судьбе 1-ой комендатуры, по-прежнему, не было ничего известно. В дальнейшем 92-й погранотряд нес охрану штаба 8-го стрелкового корпуса. До этого вели упорные бои в районе села Медика и села Комарино, где уничтожили до 5 тысяч солдат и офицеров противника. Сами пограничники в этих боях потеряли убитыми и пропавшими без вести 706 человек.

Вот так впервые в ту страшную войну был отбит советский город у врага. Но впереди, до победы, было еще долгих четыре года. Но, тогда, в Июне сорок первого, Перемышль стал символом нашей победы. Закончить хочу цитатой маршала Багромяна И.Х.

-"Тогда мы все, от командующего фронтом до рядового бойца, знали о жестоких боях на реке Сан и гордились мужеством защитников Перемышля – подвигом 99-й стрелковой дивизии и нашими пограничниками, совершившими уже 23 июня 1941 года контрудар, отбросив немецко-фашистских захватчиков к исходным рубежам, за линию государственной границы."

                                                                                       Маршал Иван Христофорович Баграмян.

"Терновый венец"

 

Боевой девятнадцатый год.

       Владимир проснулся от упругих ударов струй молока по дну подойника. Это хозяйская дочка-Нюшка доила корову внизу в хлеву под сеновалом. Владимир сладко потянулся, вдыхая ароматы свежего сена и любуясь миллионами крупинок пыли, сияющими в лучиках солнца, пробивающимися внутрь сквозь щели сеновала. Полежал с минуту и нехотя поднялся со своего импровизированного ложа. Вышел во двор, щурясь от утреннего солнца и стряхивая с себя прилипшие за ночь к гимнастерке соломинки. В тот же миг к нему подскочил всегда расторопный Фрол, его денщик, с чистым полотенцем и ведром холодной колодезной воды. «Проснулись, Ваше благородие?» - весело воскликнул денщик. «А я вот уже и водицы колодезной приготовил, извольте умываться» - веселая улыбка не сползала с добродушного курносого лица Фрола. «И как это он всегда наперед знает? Когда и где я появлюсь?» - мелькнуло в голове у Владимира. «Нет, все же хороший у меня денщик, правильный» - опять промелькнуло в голове. Скинув гимнастерку, Владимир начал умываться, довольно фыркая и ёжась от ледяной воды. Сразу вернулась бодрость во всем теле. Владимир растерся, надел гимнастерку, подпоясался ремнем, разгоняя за спину складки гимнастерки, и за неимением зеркала уперся взглядом в своего денщика (словно в зеркало). Не унывающий Фрол поправил прядь русых волос своего офицера и сбросил последнюю соломинку, застрявшую в волосах. Сбросил, словно остатки сна. Мимо просеменила Нюшка, выгибаясь от тяжести полного подойника молока. Фрол все также подобострастно глядел в глаза офицеру, а затем, словно набравшись смелости, выпалил: «Так что, Ваше благородие, извольте в хату. Там их благородие есаул Изварин с их благородием капитаном Шольцем чай пьют-с. Велели, как только вы проснетесь, чтобы значит к ним сразу шли, но я думаю, как же вы сразу? Не умывшись. Не причесавшись? Вот и не доложил сразу». «Дурак ты, братец» - не злобно, отстраняя в сторону денщика, заговорил Владимир: «Может там что серьезное, а ты с утренним туалетом лезешь, война ведь». И бодрым шагом Владимир отправился в хату.

     В просторной пятистенной хате за широким деревенским столом, за чаем, у до блеска начищенного ведерного самовара, сидели двое. Капитан Шольц Иван Карлович, командир тяжелой мортирной батареи, непосредственный начальник Владимира, и державший на трёх толстых пальцах блюдечко с чаем есаул Изварин Тимофей Порфирьевич, командир шестого кубанского пластунского батальона. У печи, ловко орудуя ухватами, суетилась хозяйка, пышнотелая, статная, уже не молодая женщина, но еще сохранившая в своем облике остатки былой девичьей красоты. «Аааа, господин поручик!»- добродушно воскликнул Шольц: «Как изволили почивать? Не беспокоили ли Вас ночью большевики, или комары, иль еще какая нечисть?». «Благодарю, господин капитан, спал, как убитый. Давно так не спал» - ответил Владимир. «Присаживайтесь, присаживайтесь, голубчик, мы вот тут с Тимофеем Порфирьевичем чайком балуемся да новости обсуждаем». Словно в подтверждение, есаул громко втянул в себя с блюдца очередной глоток горячего душистого чая. Хозяйка моментально подала чистый стакан в серебряном подстаканнике с блюдцем. «Богато живете, Марфа Ильинична» - весело заметил Владимир, указывая на серебряный подстаканник. «Тю, да нешто богато? У нас в селе до войны почитай у всех такие были. Село наше хорошее. Люди работящие, вот в достатке и жили. А как мужиков-то на войну забрали, да многих поубивали, а потом энта их Революция. Тьфу ты, прости Господи» - хозяйка набожно перекрестилась на образ Николая угодника, висевшего в красном углу с мерцающей лампадкой. И также ловко, как появилась у стола, хозяйка вернулась к своим ухватам. «Так вот-с» - провожая лукавым взглядом крепкий стан хозяйки, продолжил прерванный разговор капитан. «Так вот, изволите видеть, что наша дивизия глубоко вклинилась в оборону красных и передовые части уже достигли реки Сал, а по некоторым данным уже взяли Дубовское. А там, господа, не далеко и до Котельниково, а от туда прямой путь на Царицын. Но в этом-то и кроется наша опасность. Мы вытянули свои части вперед, а фланги открытые. Большевикам не составит большого труда прознать про это и тогда удар даже незначительных сил противника отрежет дивизию от снабжения. Нас окружат и о наступлении придется забыть!» «Дааа,» - присоединился к разговору есаул, все также потягивая чай из блюдечка. «Широко нонче шагаем, не то что в прошлом годе, как бы штаны не порвать? Вон давече, мои робята в дозор ходили, красные справа в пол версте стоят. А главное много. С артиллерией и кавалерией. Ну и слева со стороны Верхнесеребряковки какой-то красный отряд пробивается. Если они сговорятся да вокурат по нам с двух сторон вдарят, то амба! Не устоят мои пластуны». «Ну, Тимофей Порфирьевич, не сгущайте краски» - вступил в разговор Владимир. «Что они Наполеоны что ли или Цезари какие? Сговорятся, да совместно ударят! Мужики лапотные, им бы землицу пахать, да баб своих за подолы держать, а они все туда же - воевать. Да и как им сговориться-то? Мы же между ними?» «Не скажите, Владимир Николаевич, большевик нынче уже не тот пошел. Время горлопанов, да ораторов всяких уже давно кончилось. Теперь у них вполне армия, благодаря этому жидёнку Троцкому и нашим «красным» генералам из Генштаба. Да и в полевых частях много наших с вами однокашников им служит. Уж не знаю, за паек ли, или из каких там других убеждений, но служат отменно. И если в прошлом году их батарея только с пятнадцатого-шестнадцатого снаряда примерно в нашу сторону стреляла, то теперь, знаете ли, кладут исправно. Да вы и сами видели не однократно»....

     Пессимизм Шольца оказался пророческим. Через час из штаба дивизии прибыл делегат связи с пакетом. В пакете говорилось, что красные готовят совместный удар и, предположительно, центром удара и точкой соединения будет служить именно село Гашун, где и чаёвничали офицеры. По сему, предписывалось пластунскому батальону и батарее при поддержке еще одного пехотного батальона занять жесткую оборону справа от села. Поставить заслон и не допустить удара основных сил красных. Ну, а основные силы дивизии бросались на противоположный фланг с целью полного разгрома отряда красных, прорывающегося со стороны Верхнесеребряковки. Спустя час пластуны и артиллеристы покинули село, заняв предписанные им позиции.

     «Ой, не нравится мне наша позиция!» - отрывая глаза от бинокля, ворчал Шольц. «Торчим тут на околице села, словно бельмо на глазу. Нет, чтобы хоть вон в той рощице встать? Какая-никакая маскировка и защита. А так...» - капитан сплюнул. «Бросьте вы, Иван Карлович, красных вон и не видно еще, а вы уже нервничаете». «Да когда увидим, голубчик вы мой, поздно будет. Вон видите холмик в пол версте?» - Шольц указал рукой в сторону холма. «Выкатят они туда батарею на прямую наводку и нам даже выстрелить не дадут ни разу. Накроют первым же залпом. Вы вот что, голубчик, ступайте-ка к своему взводу. А то накроют еще обоих офицеров батареи одним снарядом. Обидно, знаете ли, будет». Поручик не стал припираться, лишь улыбнулся на слова старого вояки и отправился к своему орудию. Сделав десяток-другой шагов до его слуха донесся противный свист бризантного снаряда, разрезающий воздух. Владимир сотни раз слышал этот свист, но привыкнуть к нему не мог. Инстинктивно вжав голову в ворот гимнастерки и прикрыв голову руками, поручик рухнул на землю. В душе в очередной раз ругая себя за малодушие. Он прекрасно знал старую артиллерийскую мудрость, что если слышишь снаряд - не бойся - это не твой. Твой подлетит тихо и не заметишь. За спиной раздался мощный взрыв. Поручика осыпало комьями земли, сверху прошла горячая взрывная волна. «Не мой!» - не без удовольствия отметил офицер. Мгновенно встал на ноги, отряхиваясь, он обернулся назад. Туда, где рвануло, и, к своему ужасу, он обнаружил огромную, еще дымящуюся воронку на месте, где еще пару минут назад он выслушивал брюзжание капитана. Рядом, покосившись на один бок, без колеса и с разбитым накатником валялась искореженная гаубица. Лежали тела убитых артиллеристов. Несколько еще живых, в исступлении, мотая головами, мычали от боли, пытались подняться, не совсем еще осознавая, что произошло. Владимир кинулся назад. Там, на дне воронки, лежал изуродованный труп его командира капитана Шольца. Оторванной руки вовсе не было видно, а нога, в отличном до блеска начищенном сапоге, валялась сверху, у самой гаубицы. Ужас и гнев охватил поручика. Не чувствуя опасности, он бросился ко второму уцелевшему орудию. «Батарея! Слушай мою команду.....» - закричал он.

    Так начался прорыв красных под Гашуном в начале августа 1919 года. Село обороняло четыре пехотных батальона и кавалерийская казачья бригада. С двух сторон к нему рвались до шести батальонов красной пехоты с кавалерией и артиллерией. Под непрерывным огнем несколько часов казаки сдерживали атаки неприятеля. Замысел командования был прост - выставить заслон с одной стороны и навалиться основными силами на другую. Но бой проходил очень упорный. В первую же минуту белые потеряли треть своей артиллерии, погиб капитан Шольц. Но оставшееся орудие своим метким огнем прижимало цепи наступающих большевиков к земле, а два батальона пехоты насмерть встали на своих позициях, выполняя приказ. Не смотря на тяжелые потери (каждый из батальонов понес потери до трети от первоначального числа), красные не смогли продвинуться ни на шаг. Враг был остановлен. Основные события проходили на противоположном фланге. Там красные попали под натиск двух пехотных батальонов белых. Метким огнем пехоты в самом начале боя была уничтожена красная батарея, самонадеянно вышедшая вперед и вставшая на прямую наводку. Казачья бригада по флангам атаковала красную пехоту. И тут уже пришло время проявлять стойкость красным. Если Хоперскому конному полку, пусть и с потерями, удалось продавить и отбросить противника, то более многочисленный первый Лабинский конный почти полностью был уничтожен, а остатки его рассеяны красной пехотой. Правда, и оба пехотных батальона, дравшиеся с лабинцами, понесли огромные потери и не могли больше двигаться вперед, на соединение с товарищами. Особую отвагу проявили бойцы Самурского пехотного полка, метр за метром тесня неприятеля, всякий раз лишая его инициативы.

     Так в течении всего дня лилась кровь в окрестностях Гашуна. Но день катился к закату, а красные стояли на тех же позициях, что и утром. Местами даже были оттеснены назад и частично разбиты. Все очевиднее было, что прорыва не будет. Потери были так велики, что продолжать бой не имело смысла, и красные отступили......

***

     Вот так прошла наша вчерашняя игра по правилам «Терновый венец» в клубе Богатырь (нашем клубе). Не стал я утруждать себя поиском исторических событий, в этот раз, напоминающих отыгранный бой. Все от начала и до конца произошло на игровом столе и просто описано мною, как умею. Играл я за белых против двух своих друзей-оппонентов, Андрея Крулева и Александра Череднеченко. Ах да! Извините, против трёх. Одним из батальонов красных командовал наш юный коллега Лаврентий. Это его дебют.

 Сценарий полностью предложен и разработан Андреем Крулёвым и даже стол собран тоже им. По сценарию задача красных была, опять таки, предельно проста. Просто соединиться в любом месте и продержаться два хода. Как мы видим, это им не удалось. Белые стояли насмерть, не смотря на большие потери. В общем-то игра получилась занятной. Ни о каком избиении младенцев не может быть и речи. На Сашином фланге я капитально завяз, потеряв большое количество войск. Понятно, что он по сути был разбит, но миссию свою он выполнил прекрасно, связав меня по рукам и ногам. Андрею же, на мой взгляд, не хватало решительности, он не спеша продвигался вперед пехотой, всякий раз натыкаясь на мое отчаянное сопротивление. А вот бросить вперед кавалерию он все же поспешил. Она попала под удары моей артиллерии и была добита пластунами. На этом фланге также к концу игры все стало ясно. Белые удержались, а с учетом переброски войск с «Сашиного» фронта, песня красных и тут была бы спета. Впрочем, это мое видение ситуации, возможно, у других участников оно другое. Надеюсь увидеть это в комментариях. Ну, а мне пора заканчивать. Спасибо всем участникам за интересную игру и приятное времяпрепровождение. Вам, дорогие мои читатели, что заглянули, прочли и прокомментировали. А я, как всегда, прощаюсь с вами до очередного поста, надеюсь, что он (следующий пост) будет. Помните, наличие комментариев - залог продолжения.

А у меня на сегодня всё! Пока!