Удар кулаком

       Конец операции «Фаустшлаг» 

(«Удар кулаком»).

 Краткая военно-политическая ситуация с Германией

на первую половину 1918 года.

    3 марта 1918 года, большевиками был подписан позорный для каждого русского человека Брест-Литовский мирный договор. По мнению Ленина и компании, он должен был положить конец войне с Германией и прекращению дальнейшей оккупации русской территории, но по факту кроме позора страны этот договор ничего не принес. Движение войск стран центральных держав продолжилось.

3 марта началось наступление на полтавском направлении. В результате наступления австро-венгерских войск 13 марта была занята Одесса. 12 марта германцы заняли Чернигов, 15 — Бахмач, 27 — Гадяч, 1 апреля — Сумы и Ахтырку. 29 марта Полтава оказалась в руках германцев. На южном направлении германские войска 17 марта заняли Херсон, а 19-го — Николаев. Германские войска продвигались на восток. После незначительных боёв 3 апреля был взят Екатеринослав, а 8 апреля — Харьков. К концу апреля вся территория УНР оказалась под контролем германской и австро-венгерской армий.

    Во второй половине апреля началось наступление на Крым. Германские войска заняли Перекоп и вторглись в Крым. Одновременно по всему полуострову началось восстание крымских татар. Севастопольская крепость была второй по силе в России, имела мощное вооружение и даже без флота могла долго противостоять врагу. При наличие русского флота, имевшего преимущество на Чёрном море, взять Севастополь германцы бы не смогли. Но в России была смута, дисциплины и порядка не было, как и сильной центральной власти. Революционные «братишки» с большим удовольствием грабили и резали "буржуев", но защищать страну от внешней угрозы не желали. В русском флоте уже почти не осталось офицеров. Поэтому одни решили драпать, а другие – договориться с немцами. Большевики приняли решение увести флот в Новороссийск и для реализации этого плана выпустили из тюрьмы адмирала Саблина. Когда германцы вышли к Севастополю, Саблин увёл часть кораблей в Новороссийск. Часть кораблей осталась, многие из них не были укомплектованы экипажами. В ночь на 1 мая перед Севастополем заняли позиции германские крейсера «Гебен» и «Бреслау». 1 мая германские солдаты маршем вошли в город. Также 1 мая советскими войсками был оставлен Таганрог, 8 мая пал Ростов-на-Дону. В конце мая германские войска высадились на Таманском полуострове. В мае же германские войска начали высадку в Грузии.

   В итоге к лету 1918 года австро-германские интервенты заняли всю Прибалтику, Украину, Крым, часть Донской области, часть Таманского полуострова, часть Воронежской и Курской губерний. Фронт стабилизировался по линии Батайск — Дон — Северный Донец — Дёгтево — Осиновка — Новобелая — Валуйки — Грушевка — Белгород — Суджа — Рыльск. По соглашению от 29 марта 1918 года в сферу оккупации Австро-Венгрии входили часть Волынской, Подольская, Херсонская и Екатеринославская губернии. При этом управление и эксплуатация угольных и горнорудных районов здесь были совместными. Николаев, Мариуполь и Ростов-на-Дону занимали смешанные части – германское командование в Николаеве и Ростове-на-Дону, австро-венгерское — в Мариуполе. Остальные губернии Украины, Крыма, а также Таганрог оккупировали германские войска. Железнодорожный и водный транспорт на всей оккупированной территории ставился под контроль германцев.

***

     Тяжелый германский паровоз BR38 (серия 38.10) медленно подошел к платформе небольшого городка Валуйки.  Зашипев и выпустив клубы белого пара, машина остановилась. Ударившись буферами друг о друга замерли у платформы пульмановские салон вагоны. Состав замер.  Напротив вагонов замер в ожидании и взвод германских солдат почетного караула во главе с комендантом города и одновременно командиром  21-го пехотного фон Борке полка (4-го. Померанского) полковником Хансом Брюннеманном. Старый вояка жадно вперся взглядом в третий вагон. Обычно именно там находился командующий 70-й бригадой Семнадцатого армейского корпуса германской армии и по совместительству генерал-инспектор оккупационных войск на этом участке генерал-майор Генрих Шмидт фон Кнобельсдорф. Вот и сегодня генерал изволил произвести инспекцию гарнизона  этого захудалого городишки где-то на юге Белгородской губернии.  Полковник жадно, в нетерпении поедал вагон глазами. Вдруг ближняя к локомотиву  дверка отворилась и на платформу выскочил не молодой, подтянутый гауптман с аксельбантом на правом плече. Адъютант генерала. Полковник незаметно подал условный знак и оркестр, выстроившийся перед взводом почетного караула, грянул Военный марш германской Империи. Полковник скомандовал: "На кара-ул!" - выхватил пехотную саблю из ножен и салютуя, чеканя шаг, направился к вагону. На платформу вслед за адъютантом не спешно вышел генерал-майор фон Кнобельсдорф. Приняв доклад от пожирающего его глазами полковника, генерал вальяжно прошел вдоль шеренги замерших в строю солдат. Видимо оставшись довольным, он повернулся к полковнику и скомандовал : "Вольно".  Затем взвод прошел перед инспектором церемониальным маршем в лучших традициях прусской военной школы. Потом генерал с комендантом города и господа офицеры, составлявшие его свиту,  расселись в двух легковых автомобилях и трех пролетках и отправились в комендатуру и штаб гарнизона, разместившемся в здании бывшего дворянского собрания. После утреннего кофе с коньяком и неизменной сигарой генерал выслушал доклад полковника. Внимательно при этом изучая разложенную на огромном письменном столе карту района. Германский гарнизон в уезде был не большой. Два батальона уже упомянутого четвертого померанского полка, померанского егерского батальона князя Бисмарка  (№ 2), батареи торнского полка полевой артиллерии (№ 81), роты саперов семнадцатого (1-го западно-прусского) инженерного батальона и сводного кавалерийского эскадрона, состоящего из взвода первого лейб-гвардии гусарского и второго померанского уланского полков. Собственно все части базировались в городе. только кавалеристы разъездами объезжали уезд.  Население вело себя спокойно и довольно четко выполняло все распоряжение оккупационных властей. Немцы же в свою очередь также довольно дружелюбно относились к местным не притесняя их без надобности.

 На линии соприкосновения с русскими войсками находились лишь наблюдательные посты. С постов постоянно шли доклады об обстановке. И эти доклады свидетельствовали, что угрозы никакой нет. Бывшая русская императорская армия распущена, а новая - это банды хулиганов опасные больше для своих граждан чем для германской армии.

Внезапно в кабинете зазвонил  один телефон, из шести стоявших на столике в углу. Дежурный офицер, присутствующий при докладе, снял трубку. Лицо его, до сели ничего не выражавшее кроме подобострастия приехавшему генералу, вдруг изменилось. По нему пробежала тревога. Затем, затрещал второй, третий. Полковник и генерал вопросительно смотрели на дежурного. Тот, уже покрывшись пунцовой краской с тревогой произнес: "Ваше Высоко превосходительство, со всех постов передают, что большевики крупными силами, до дивизии, перешли демаркационную линию и продвигаются вглубь уезда. Через час, максимум полтора они будут здесь. А на станции огромное количество припасов, скота, продовольствия для фатерлянда ....". Обер-лейтенант замолчал. Затянувшуюся паузу прервал полковник: "Ваше превосходительство, вам лучше немедленно покинуть город, ну а вверенный мне гарнизон с честью прикроет...." - полковник замялся : "Ваш отъезд". Закончил он.  Генрих Шмидт фон Кнобельсдорф выпрямился, поднял вверх седеющие брови и с удивлением посмотрел на полковника. Затем негромко заметил: "Вам, оберст, должно быть хорошо известно, что мы, фон Кнобельсдорфы, служим нашим монархам свыше двухсот лет! И служим не в канцеляриях, а исключительно на полях сражений! И что же Вы думаете, мой дорогой друг,  что потомок славной тевтонской фамилии побежит от этой черни? Плебейской взбунтовавшейся банды?" - генерал повысил голос до фальцета. "Нет, мой дорогой, я остаюсь и лично покажу как надо усмирять хама! И так-с, к делу. Сколько у Вас солдат, мой дорогой полковник?"  Брюннеманн вытянулся и произнес :"Как я уже докладывал, три батальона пехоты, батарея с саперной ротой и  небольшим конным отрядом". Генерал и полковник склонились над картой. "Прекрасно!" - произнес генерал через четверть часа. "И так, мой дорогой друг, мы поделим город на два сектора обороны. Левый фланг и центр займет первый батальон вашего полка и саперы. Да, пусть эти бездельники не сидят по домам, а займутся делом, укреплением позиций. Я имею в виду саперов. Впрочем, я сам их проинспектирую. Я возглавлю этот сектор. А Вы!" - генерал многозначительно посмотрел на Брюннеманна, отправляйтесь на правый фланг со вторым батальоном, да возьмите кавалерию. В городе она бесполезна, а у Вас, судя по карте, за складами железнодорожной станции начинаются поля?! Батарею развернем здесь, в центре, тут же в резерве останутся егеря". Генерал выпрямился, хлопнул в ладоши и потер их: "Ну-с к делу, мой дорогой оберст". Полковник вытянулся, щелкнул каблуками, коротко козырнул, лихо развернулся и быстрыми шагами покинул кабинет. Проезжая на свой правый фланг, оберст Брюннеманн отметил оживление в городе. Нет, не оживление горожан, а тревожное оживление гарнизона. Вдруг, в одночасье, пропала беспечная вальяжность тыловиков, а внезапно подтянувшиеся солдаты вновь напомнили бывалых фронтовиков.

Ну а генерал Кнобельсдорф, не смотря на свои 62 года, довольно ловко поднялся на колокольню церкви Успенья пресвятой Богородицы. Церковь размещалась на холме, в центре города и с её колокольни открывался прекрасный вид не только на город, но и на его окрестности. Сопровождал генерала его неизменный адъютант гауптман Клеменс. Удобно разместившись рядом с артиллерийскими наблюдателями генерал внимательно смотрел в бинокль. Не забывая делать короткие замечания  своему адъютанту. Тот  педантично вносил метки и поправки в полевую карту. Холмистые долины, окружавшие город, всё еще таили покой и наслаждались теплом уже поднявшегося в небо  раннего июньского утра.  И только вдали у самого горизонта  стаи потревоженных птиц свидетельствовали о приближении неприятеля. Наступал тот тревожный момент нетерпения перед боем.  Генерал не раз его испытывал за свою сорокапятилетнюю военную службу. Время шло, тревога нарастала. Вдруг вдали, у самого горизонта, генерал заметил  черные точки, напоминающие скорее насекомых. Цепи противника. Точки все увеличивались, разрастались. Вскоре уже можно было различать фигурки людей. Но их все еще не было слышно. У самых ног генерала зажужжал бегунок полевого телефона и молоденький лейтенант-артиллерист  начал негромко проговаривать координаты : " Лево 800, упреждение 100 шрапнелью, по кавалерии противника, беглым, ОГОНЬ!" Генерал машинально взглянул на лево. Действительно, там, на левом фланге, к городу подходил довольно близко лес. Именно из-за этого леса выскочил эскадрон неприятеля. Ухнули за спиной пушки. Тяжело прогудели над куполами церкви снаряды. Серо-голубые, словно кусочки ваты, разорвались над эскадроном облачка шрапнели. Повалились лошади и всадники. "Началось!" - мелькнуло в голове у генерала. А лейтенант уже кричал в трубку: "Прямо 1500, фугасным, по батарее противника беглым..." "Ваше Высоко Превосходительство", - прозвучал над ухом генерала вкрадчивый голос капитана Клеменса. "Ваше Превосходительство попрошу Вас вернуться в штаб. Здесь становится опасно, да и все что можно тут мы уже сделали. Теперь дело за ним" - и капитан кивнул в сторону лейтенанта. Генерал согласился и они оба начали спускаться вниз по чугунной винтовой лестнице колокольни. В дверях церкви им еще попала  навстречу рота солдат, спешно занимающая позиции внутри храма.

 Бой разгорался. Действительно большевики атаковали город большими силами. Пять батальонов пехоты при поддержке трех эскадронов кавалерии с тачанками и три артиллерийские  батареи, среди которых была одна мортирная (тяжёлая), волна за волной наступали цепи красной пехоты.

  В первые часы боя была полностью снесена водокачка с паровозным двором. Там погибла одна из рот второго батальона 4-го померанского полка и пулеметный взвод.  Красные подошли к самому городу. Попытка сводного эскадрона контратаковать неприятеля закончилась неудачей.  Красные разгромили германских кавалеристов. Затем, расчищая  дорогу своим наступающим цепям, красная тяжелая батарея нанесла удар по скадам товарной станции, уничтожив вместе с ними роту егерей. Военное счастье сопутствовало большевикам. Красные ворвались на территорию товарной станции. Положение на этом фланге стало  не просто угрожающим, а катастрофичным.

 Полковник Брюннеманн, назначенный командовать обороной на этом участке, лично поднял  роту  второго батальона 4-го померанского  в контратаку.  Занял развалины складов и в течение получаса дрался с горсткой храбрецов против двух батальонов противника. Старина Брюннеманн дрался с красными матросами отчаянно. Выполняя долг солдата. Дрался, как не дрался до этого никогда. Дрался до последнего, пока не получил три пулевые и шесть штыковых ран. Так на штыках матросов и закончил свою жизнь отчаянный рубака Брюннеманн. Участь своего командира постигла и всю остальную роту. Но отдали свои молодые жизни сыны Рейна не дешево. Рота уполовинила красные цепи и последующие их атаки не увенчались успехом. Обескровленные и потрясенные мужеством старого полковника матросы еще атаковали. Им удалось выбить одну роту германцев из привокзальных домов, но в здании вокзала большевики нашли свою смерть. Матросы ворвались в вокзал. Закипела отчаянная драка. Две роты германских егерей смогли отбиться и оставить вокзал за собой. Большевики потеряли в этих атаках свою ударную силу (морской батальон).

А между тем, в центре, красные, пользуясь многократным превосходством в живой силе и особенно в артиллерии, продолжали наступать, не считаясь с потерями. Густые  цепи большевиков наседали на город.

И только слева, успевшие окопаться саперы, вполне удачно противостояли кавалерии противника. Пользуясь укреплениями, саперы не несли потерь от огня неприятеля, а красная кавалерия, теперь их тут было уже два эскадрона, понемногу таяла.  И, протопчись они на этой позиции еще час, кавалеристы бы не выдержали и побежали. Но ситуация в центре требовала действия. Генерал фон Кнобельсдорф прекрасно понимал, что пассивная оборона приведет рано или поздно к прорыву красных. Тогда он  приказал первому батальону 4-го померанского контр-атаковать неприятеля. Солдаты кинулись на врага и довольно успешно смяли несколько рот красной пехоты, но выскочив из своих укрытий, померанцы были немедленно окружены в поле, а затем  и уничтожены наступающими большевиками.

 Но время было выиграно. Резервные егеря смогли занять  удобные позиции, пулеметчики из церкви десятками косили наступающих, а саперы, все же разделавшись с кавалерией противника, образовали ударный кулак и смело атаковали  наступающих большевиков. 

День катился к закату. Бой понемногу затихал. Обе противоборствующие стороны начали постепенно осознавать всю патовость ситуации. Красные, потеряв в лобовых атаках 2/3 своих сил и израсходовав все артиллерийские припасы, просто не могли  продолжить наступление, а германский гарнизон, и так малочисленный, не мог полностью очистить город от неприятеля. К тому же смерть полковника Брюннеманна и большие потери удручающе подействовали на остатки гарнизона. И все же старой лисе Генриху Шмидту фон Кнобельсдорфу удалось удержать город и не посрамить свое славное имя в бою. 

К ночи красные отошли, немцы же, погрузив в эшелоны все то, что еще можно было погрузить, так же тихо отправились в сторону Харькова.

P.S. Сыграли с Сашей Чередниченко очередную игру по мотивам Гражданской войны. Играли по нашим правилам, созданным на основе "Триумфа воли". Необычно было то, что я на этот раз играл не белыми, а немцами, характеристики которых обсудили с Сашей накануне. В общем они ни чем не отличались от характеристик белых. Пехота - регуляры, егеря - элита (но не цветные) примерно равны красным морякам, но не яростные. Единственное, что изменили, так это то, что кубик Д3 интервенты кидают Д6, т.е. количество гарантированных снарядов и приказов может быть больше. Но со снарядами мне не очень это помогло, выпало две тройки, а вот приказов у меня было пять. И это здорово помогло. Соотношение армий также было не в мою пользу: 1500 кредитов у красных против моих 950. Поэтому решили, что я буду в обороне в городе, ну а красные будут атаковать.  В этой диспозиции также есть плюсы и минусы. С одной стороны, я уже развернут на позициях, но с другой, противник это видит и выводит свои войска как ему удобно.

В любом случае игра удалась. 

Думаю, что и Саша доволен. Я несколько раз был на грани разгрома, но всякий раз выворачивался, но и объективно победить я не мог. В общем по обоюдному согласию ничья. С этим и разошлись.

Пожалуй на сегодня всё. Ах да, чуть не забыл. у моих немцев состоялся дебют. Если учесть, что начал я ими заниматься в 2016 году, то это событие.

Ну, а вот теперь, действительно все. Спасибо, что заглянули и дочитали. Ну и за комментарии отдельное спасибо. Нужно чувствовать, что не в пустоту пишешь.